Продолжение, начало здесь
Вскоре после распада СССР началась новая эра отношений между Россией и Китаем: официально поддерживаются хорошие отношения. А 16 июля 2001 года по инициативе председателя КНР Цзян Цзимена был подписан договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. О Китае глазами нашего соотечественника рассказывает профессор Российской академии естествознания Александр Власов.
— Коммунисты в Китае, Владимир Васильевич, дали народу большую свободу и…
— Да, Александр Юрьевич, несомненно, старую систему было нужно реформировать и двигаться к рыночной экономике. Но при этом народ стал все больше забывать о руководящей роли партии… Да и бог с ней. Но такое небывалое трудолюбие… оно что чисто китайское?
— Китайское трудолюбие общеизвестно, этого не отнять у них, они готовы работать сутками без перерывов. Трудолюбие невероятное.
Новый ход дремлющего дракона…
— Это от того, что китайцев несколько веков продержали в нищете и бедности, им деваться некуда было?
— И это тоже повлияло. Но предыдущие несколько веков это был принудительный абсолютно труд. А сейчас это же трудолюбие сохранилось, но уже в абсолютно свободной форме.
— Рассказывая об опасности подневольного труда, еще древние мудрецы утверждали, что все, что ослабляет государство, помогает врагу: голод, мор, гражданская война… и принудительные работы. На себя работать лучше, профессор?
— На себя да. Уже не в виде принуждения это становится очень серьезным мотивационным фактором. Сейчас уже дискутировать на эту тему (улыбается)… Раньше были такого рода дискуссии о том, насколько это правильно. А сейчас понятно, что этот путь оказался успешным, абсолютно успешным.
Есть, конечно, и отрицательные в этом моменты, потому что вот на нынешнем этапе, уже на почве их «космических» достижений, у огромного числа китайцев возникла иллюзия превосходства, которая в тех же Соединенных Штатах сформировалась практически с самого начала возникновения страны. Но и по другим причинам, а у китайцев именно в силу ощущения того, что им удалось достичь колоссальных успехов… За последние два-три года, например, это выразилось в том, что китайцы категорически отказались от услуг всех иностранных специалистов и от сотрудничества. А тогда это были еще только отголоски этого варварского первобытного прошлого, когда не полностью был снят контроль со стороны силовых структур над обществом…
Ловите рыбу, предварительно осушив пруд…
— Согласен. Историки утверждают, что в Китае всегда стремились к созданию деспотической государственной организации, основанной на принципе строжайшего подчинения, не прикрытого никакими патриархальными покровами…
— А в то время, когда я работал в Китае, картина еще была двойственная. И это понятно: невозможно одномоментно изменить психологию общества, огромная структура правоохранительная полагала, что традиционно продолжает исполнять очень полезные функции в виде надзора и наказания, то есть шаг влево, шаг вправо…
В то время еще отголоски и авторитарного режима, и культурной революции китайской сохранялись. Это понятно, что одномоментно их ликвидировать невозможно, в том числе этому способствовала и тотальная дисциплина рядовых представителей китайского общества. Вот если, допустим, идешь по китайскому базару, где толчея, огромное количество людей… и вдруг появляется в форме полицейский. Моментально все выстраивались дисциплинированно вдоль этих торговых рядов. Вся деятельность прекращалась, все проявляли исключительные знаки внимания и уважения к этому представителю власти, хотя он никак не позиционировал себя, просто безобидно передвигался.
— Ну это понятно, там же расстреливали… и ваших коллег по совместному бизнесу у вас на глазах расстреляли на стадионе… Не забалуешь тут.
— Эта избыточная жесткость правоохранительных органов тоже в традициях, на самом деле, китайского общества. Это жесткость присутствовала там всегда, на протяжении, наверное, тысячелетий.
— На вас же это тоже подействовало, когда вы пришли на праздничный стадион?
— Да. Это, мягко говоря, вызвало некомфортные ощущения...
— Желание заниматься творческой деятельностью на благо китайской экономики, наверное, испарилось в этот момент?
— В этот момент энтузиазма стало гораздо меньше на продолжение сотрудничества, которое может оказаться чревато подобными эксцессами, так бы я сказал.
— А, что, Александр Юрьевич, иностранцев тоже могли расстрелять?
— Они не делали никаких различий между своими и иностранцами, абсолютно никаких. То есть закон был один для всех… Сердце замирает…
— Но вы дали понять, что здесь есть минусы, например, в том, что они слишком о себе много возомнили, эти современные китайцы. Почему же это плохо?
— Избыточное самомнение, вообще, Владимир Васильевич, в число достоинств человека никогда не входило. Хотя там оно сейчас, совершенно очевидно, присутствует. Но я-то сам уже давно там не был.
— Вам, наверное, профессор, там и не стоит появляться. Вы же из китайской тюрьмы убежали…
— Да. Я и не собираюсь там появляться, потому что у них хорошая память, не исключено хотя, что те претензии, которые они ко мне предъявляли, на самом деле предвзятый абсолютно характер носят… Но раз они были, совершенно ни к чему ворошить это прошлое…
Китай без марксизма…
— Рисковать.
— Да. Рисковать, конечно же, ни к чему. Люди, мои знакомые, которые периодически посещают Китай не с туристической целью, рассказывают, что, когда группа туристов осматривает какие-то достопримечательности, в первую очередь Стену или площадь Тяньаньмэнь (речь тут идет о людях, пытающихся, допустим, там ассимилироваться, работать и так далее), к ним там сейчас сформировалась достаточно негативное и презрительное отношение. И это не обязательно русский человек, кстати, а любой субъект европейской внешности. Если он проходит по улице, и навстречу ему идут китайцы, агрессии никто не проявляет, естественно. Но, после того как разошлись, китаец считает своим долгом обернуться и плюнуть в след. Вот это просто сейчас тотальное явление, то есть продемонстрировать именно свое пренебрежительное отношение и крайнюю неприязнь к представителям вообще всей европеоидной расы. И мы здесь исключением вовсе не являемся…
— Естественно, что явная конфронтация с рядом стран доброжелательности населению Китая не добавляет… Но с таким настроем, наверное, им проще выдержать противоречия с Америкой, экономическую, по существу, войну?
— Экономическую войну они выдержат, безусловно. И в этом противостоянии перспектив у Запада на победу не существует никаких абсолютно. В Китае внутренний колоссальный рынок. Объем этого рынка соизмерим вообще с половиной, наверное, всего света. Их переориентировка на внутренний рынок, конечно, какой-то ущерб экономике нанесет, но не катастрофичный, а вот отказ от китайских товаров в Европе и Штатах, в целом ряде других регионов (тех, которые сами спровоцировали этот отказ) вызовет именно катастрофические последствия… Они не в состоянии компенсировать и возместить моментально, в течение короткого времени по крайней мере, эти недостающие китайские товары.
— А Европа-то зачем будет отказываться от торговли с Китаем? Америка пусть отказывается…
— Ведь Европа в последние десятилетия практически утратила свою самостоятельность и шла абсолютно в русле дяди Сэма, полностью подражая его образу и подобию, выстраивая в том числе и торговые, и политические связи…
Так что тут говорить именно о Европе? Ну скажут американцы, что надо вводить 500-процентные тарифные ставки, ну и введут европейцы эти ставки. Но у них на самом деле положение-то безвыходное: абсолютное большинство европейских стран настолько глубоко подконтрольны Штатам, что право самостоятельного голоса утратили напрочь…
— Вы правы, профессор. Конечно, Китай развивается, предполагаю, что честных интеллигентов там больше не считают самыми бедными и самыми глупыми… Я имею в виду китайскую поговорку времен культурной революции: «Самый бедный — доктор философии, самый глупый — профессор».
Вам это ничего не напоминает, Александр Юрьевич?
Окончание следует
Свежие комментарии