Освещать события фронтовых будней нелегко, как и жить на протяжении нескольких лет под обстрелами и вблизи с местом боестолкновений. Однако среди жителей Донбасса, которые ранее не имели отношения, ни к войне, ни к армии, ни к волонтёрским делам, появилось за восемь лет противостояния множество таких отважных и неравнодушных людей. Одним из них является наш сегодняшний гость и собеседник. Житель Донбасса, Георгий Медведев – военный, военкор, волонтёр-гуманитарщик, а теперь уже и писатель. В его послужном списке много спасённых жизней, а скоро будет и книга «Мариуполь: Право на правду».
− Приветствуем, Георгий! Насколько могут знать читатели, Вы волонтёр, военный, гуманитарщик, военкор. Расскажите нам немного кто Вы, откуда родом, как стали общественным явлением?
− Родом я из Макеевки, города в ДНР. Собственно, большую часть жизни провёл там. Не сказать, что мне как-то отдельно прививали любовь к Родине, и к Донбассу, в частности, скорее, так произошло само по себе. Как и должно быть, наверное. Читал книги о Великой Отечественной, заинтересовался темой подразделений, которые были сформированы в Донбассе в годы ВОВ, а потому, когда начались боевые действия в 2014 году, не было никаких сомнений в том, чью сторону занимать, а вместе с тем, и что нужно что-то делать. Дальше уже просто исходил из того, чем в данный конкретный момент времени могу быть полезным. Было ведь не только глобальное что-то, скажем так (улыбается). Были и мелочи, но которые в тот момент были нужны и важны: колоть дрова во время ночных дежурств на митингах Русской весны в Донецке, возить продукты на блокпосты ополченцев, раздавать листовки прохожим, и так далее. Делай, что должен, как говорится. Когда человек занимает СВОЁ место, то он может давать результат, качество. Это в целом по жизни моя позиция такая.
− В событиях Русской весны участвовали? Где Вас застал 2014 год?
− В событиях Русской весны участвовал с первых митингов, которые проходили в Донецке, и до сих пор храню дома Георгиевский флаг небольшой и ленточку с тех дней. 2014 год, начало боевых действий, встречал уже здесь, в Донбассе. И, собственно, никаких сомнений в том, на чьей стороне я должен быть, не было отчасти и потому, что к тому времени я уже немало поработал журналистом-газетчиком, и освещал события государственного переворота в Киеве 2013-2014 годов непосредственно из эпицентра событий, то есть, был там. Видел, ЧТО происходит, КТО эти люди, как разворачивались все эти события. Видел весь этот процесс изнутри, и понимал, что, во-первых, это никакое не «народное восстание», а типичная цветная революция, коих к тому моменту мы уже имели примеров вагон и маленькую тележку, а во-вторых, что ко власти военно-политической пришли неонацисты, потомки недобитых в пятидесятые годы ХХ века бандеровцев. Думаю, даже если бы я не был воспитан книгами о ВОВ, памятью о своих прадедах, которые все воевали, которые совершали подвиги, просто анализ происходящего и здравая логика заставили бы оказаться на той же стороне, на которой я сейчас. И таких людей, к слову, в ополчении было немало.
− Воевать ранее приходилось?
− Нет, до 2014 года я никогда не представлял, что могу оказаться в армии. Более того, я сознательно «откосил» от службы в армии Украины, когда пришла пора. О работе репортёром, освещающим боевые действия, работающем в кризисных точках, я мечтал, это да. Это была устойчивая мечта. Впервые я познакомился с этой профессией ещё будучи ребёнком. 2003 год, и по всем новостям безостановочно − репортажи из Ирака, где началось западное вторжение. И тогда я понял, что хочу быть таким вот журналистом.
− Вы постоянно оказываете помощь жителям прифронтовых районов Донбасса. Как стали ещё и волонтёром?
− Волонтёром я стал, наверное, случайно, но, думаю, что иначе быть не могло. Я сменил место работы, в СМИ я с 2012 года, начинал с газеты, уже три года работаю в МИА News Front, а вместе с этим сменился и формат работы. Ведь военкором в полном смысле слова я работаю с 2017 года. Тогда я начал очень активно и тесно общаться с людьми, живущими на фронте, и очень тяжело, когда ты выслушиваешь о проблемах человека, трудностях, просьбы о помощи, снимаешь это всё, говоришь «спасибо», разворачиваешься и уезжаешь. Тогда я начал думать, как помогать этим людям. Помню первый случай, когда я сам лично помог: это была семья двух замечательных стариков на Октябрьском под Донецком, у которых не было холодильника. Пенсии крохотные, они его не купят никогда, да и где купить? Из дома до магазина продуктового ближайшего едва доходят. Так годами и хранили продукты в колодце. Я написал об этом в соцсетях, и попросил людей помочь, поддержать. Уже на следующее утро мы привезли туда холодильник. До сих очень тяжело от этой истории. Ну и, конечно, у меня был колоссальный пример - Алексей Смирнов, известный как руководитель гуманитарной группы «Ангел». Человек, который 24/7, под любыми обстрелами, развозил людям помощь, собирал её сам, и там были колоссальные объёмы, и для этого ему не нужна была какая-либо большая организация: команда из нескольких ребят ему помогала, да и всё. Ну и десятки тысяч неравнодушных, которые поддерживали его сборы. Среди его команды оказался однажды и я. Алексей меня многому научил своим примером, и по сей день мы очень тепло общаемся.
− С какими трудностями все эти годы сталкиваются гражданские фронтовики?
− Сложно сказать, сталкиваюсь ли я с какими-то проблемами. В той специфике моей деятельности, к счастью, никаких проблем, кроме стандартных, бытовых, скажем, нет. Машина ломается, иногда слабый отклик по сборам, когда нужно быстро большую сумму, и приходится ломать голову, как выйти из положения. Техника, на которую я снимаю репортажи подводит. Но по большей мере это мелочи жизни. Самая большая проблема - это враг по ту сторону линии фронта, который постоянно норовит тебя убить. А за некоторых ещё и определённую награду обещает. А в остальном, чтобы я мог сейчас сказать: «А вот знаете!..» − к счастью, такого нет.
− Где находите силы и средства на непростое дело помощи? Помощники находятся?
− Помощники находятся всегда, но далеко не всегда это выходит за рамки обещаний помощи. Некоторые просто бросаются громкими словами, некоторые потом исчезают, узнав, что это не работа, за это никто не платит зарплату, и более того, порой я могу половину своей зарплаты журналиста потратить на нуждающихся, когда сбор не идёт, а помочь нужно срочно. Но есть и те, кто действительно рядом. Но всех этих людей я находил самостоятельно, они не набиваются в друзья, потому что сами заняты делом. Две девушки из Ясиноватой сейчас очень активно помогают мне, развозят помощь, которую мы покупаем по моим сборам. Есть девчонка, которая моталась постоянно с нашими грузами в Мариуполь, когда там вовсю шли бои, есть мужчина из Ясиноватой, владелец магазина, регулярно помогает нам продуктами. У всех семьи, основная работа, как и у меня, к слову. А силы находятся в том, что мы понимаем: нам тяжело, а кому-то ещё тяжелее. Бойцы на фронте 24/7 рискуют собой, стоят насмерть, люди, которые живут на фронте, под ежедневными обстрелами. Старики, инвалиды, кто просто лежит в постели и даже не может спуститься в подвал, и просто молится, просит выжить. Для них иногда даже не помощь важна, а наш визит. Люди видят: они не одни.
− С другими волонтёрами сотрудничаете?
− С другими волонтёрами я не сотрудничаю. Некогда этим заниматься. У меня специфическое отношение к коллегам, будь это журналисты или волонтёры. Я многих очень уважаю, но мне проще одному, или с командой, которую собрал я под себя, выбрав тех людей, с которыми мне комфортнее. В книге «Сто магнитоальбомов советского рока» об Эдмунде Шклярском, лидере рок-группы «Пикник», сказано: «Он делает быстрее, чем объясняет». Вот эти слова Кушнира я с тех пор применяю и к себе. Мне действительно порой гораздо проще и быстрее сделать всё самому, нежели объяснить, что нужно, что я хочу и как это вижу. Именно поэтому я сам снимаю, сам работаю в кадре, сам вожу машину, сам монтирую и так далее. Когда помощь действительно нужна, как это в вопросе гуманитарной миссии, я полагаюсь на тех ребят, которых сам собрал вокруг себя. Я их очень ценю за это, за их помощь. Терпеть меня дело ещё то.
− Что сложнее всего даётся в военной и гуманитарной стезе? Кем быть сложнее, военным или волонтёром?
− Военным быть, безусловно, сложнее и тяжелее. Потому что у меня, как у журналиста, волонтёра, есть возможность сказать: «Сегодня я что-то устал, отдохну», «Здесь слишком опасно, я не поеду». Да, мы так не делаем, но у нас ЕСТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ. Ребята, В ПРИНЦИПЕ, таковой возможности лишены. То, что делают солдаты Армий России, ДНР и ЛНР − это подвиг в каждом мгновении. Я не могу ни по одному пункту сказать − вот мне сложнее. Это будет ложь, и плевок им в лицо.
− Вы работаете также военкором. Можно об этом немного?
− Да, военкором я работаю уже три года на телеканале News Front, безмерно благодарен руководству за всецелое доверие и полное взаимопонимание. За это время мы выпустили в эфир десятки, я считаю, крутых репортажей, специальных репортажей и мини-фильмов, которые смогли для многих открыть глаза на происходящее в Донбассе, даже когда эта тема уходила даже не с первых, но и с последних полос. Именно здесь я стал тем, кем являюсь.
− В чём секрет стойкости военных и гражданских людей Донбасса?
− У военных секрет стойкости − отступать некуда. Позади люди, которые засыпают и не боятся, что проснутся, а вокруг враги. Бойцы воюют за людей, за наших стариков, за наших детей. А гражданские стоят, потому что впереди − наши солдаты, и они не имеют права уйти, ведь за этот уже разбитый до основания, трижды сожжённый и перепаханный тысячами снарядов посёлок бойцы стоят насмерть, ибо в нём − люди. Наши люди. И они будут там. Это, кстати, не мои слова. Об этом мы когда-то говорили в Зайцево, с местными бойцами и местными жителями. Вот такую формулу они мне и вывели.
− Где встретили начало СВО? Как вообще восприняли её сами и жители республик, которым помогаете?
− Начало СВО встретил в Донецке, тут же записавшись добровольцем в батальон «Восток». Спецоперацию весь Донбасс в целом воспринял и встретил так, как воспринимают и встречают что-то крайне долгожданное. ЛДНР восемь лет ждали помощи, когда придёт Россия уже не с дипломатом в руках за стол переговоров, а приедет на танке и грохнет по столу, объявив Киеву, что терпение лопнуло. Тысячи раненых, погибших, разрушенных домов, больниц, детских садов − вот таким было перемирие. Враг рассказывал о Минских соглашениях, откровенно смеясь в лицо, продолжая стрелять, и было всем понятно, что война может закончиться только силовым путём. Донбасс ждал этого дня. Да, тяжело, нелегко, но это - путь к миру.
− В заключении просим Ваш прогноз на ближнее будущее и дальние перспективы Донбасса и всей Новороссии.
− Победа за нами, в этом нет никаких сомнений. Вопрос времени. Потому что наше дело - правое. Как бы ни подталкивали Украину на Западе, как бы ни подсовывали ей деньги, вооружение, боеприпасы, инструкторов и наёмников, это не поможет. Это война гораздо шире, нежели кажется на первый взгляд, и я не боюсь быть поднятым на смех критиками, если скажу, что глобально это не противостояние даже России коллективному Западу, это сражение Добра и Зла. А Добро всегда побеждает.
Будет нелегко, увы, войны лёгкими не бывают, потери, разрушения, смерть, кровь. Но враг не оставил выбора. Пути было только три: или бесконечная война, что очень устраивало, кстати, противника, или сдача, и тогда просто условно Донбасская резня, геноцид в целом регионе уже без каких-либо препятствий нацистам из Киева, или активизация боевых действий, но которая приведёт к становлению мира. Мы на этом пути.
Донбасс возродится, отстроится, и снова будет красивым, богатым промышленным краем, каким был всегда. Отстроился после Великой Отечественной, и сейчас возродится. Люди здесь такие. Бойцы в окопах воюют, а в перерывах между собой рассуждают: кто на шахту пойдёт, восстанавливать её будет, а потом уголь добывать, кто пойдёт дома отстраивать, кто в школы, детей учить, кто продолжит в армии, в сапёрах, разминировать территории. Люди телом на войне, а мыслями - там, где война закончилась, и теперь Республика восстанавливает себя. Можно ли этих людей победить?
Свежие комментарии