Продолжение, начало здесь
Ученые-криминологи все чаще стали выделять особую разновидность человеческого рода — Homo Violentus («Человек склонный к насилию»). Тогда как все иные ипостаси Homo (Erectus, Sapiens, Politicus, Economicus, Faber, Consumens, Liber, Novus) — образуют для него всего лишь своеобразный фон.
И тут невольно вспоминаются известные теории и воззрения Чезаре Ломброзо, Конрада Лоренца, Зигмунда Фрейда, Льва Толстого, Мохандаса Ганди, Мартина-Лютера Кинга… Да и современность буквально ежедневно напоминает нам, что человек хоть и общественное, но все же животное…Продолжаем серию диалогов с профессором, директором научно-исследовательского института судебных экспертиз «СТЭЛС» Александром Власовым.
— Александр Юрьевич, согласитесь, что нередко бывают случаи, когда человек вроде бы полноценным был изначально, а потом не стал читать книжки, не стал развиваться, а начал пить в больших количествах алкоголь, принялся «закусывать» его незамысловатыми телепередачами. И тем самым основательно поубавил свой интеллект...
— Это, по-моему, еще Чехов в свое время говорил, когда его спрашивали, что самое важное в человеке, что нужно для того, чтобы его сделать счастливым? На выбор предложили ему несколько категорий: семья, здоровье и так далее. А он неожиданно отдал предпочтение занятиям наукой. Вот если у человека есть склонности и способности к какому-то творчеству… Ну наука в данном случае это в обобщенном виде, конечно, это может быть реализовано и в целом ряде иных направлений…
«Люди преступны от природы, но слабы.
А на зло способны только сильные, избранные…»
«Солярис»
— Наука в данном случае, профессор, — это систематизирование знаний, накопленных человечеством…
— Да. Но это не только систематизированное накопление знаний...
— Согласен, вы про получение выводного знания…
— Это скорее библиотечное дело, Владимир Васильевич. Или, скажем, архивное производство. Это именно потребность к творческому осмыслению этого всего багажа знаний, к созданию какого-то нового продукта. Вот это на самом деле — и я тут совершенно согласен с Антоном Павловичем.
— Мне сразу почему-то припомнилось, как в Германии ученые в свое время старательно пытались создать истинно немецкую физику. Тот же вариант такой: изучали-изучали опыт человечества с позиции общемировой физики, а потом вдруг пришли к выводу, что у арийцев должна быть своя физика… И все закрутилось вокруг этого…
— Но сама-то по себе ведь идея хорошая. Просто ее извратили уже принудительным путем, загнав вот в это прокрустово ложе специфических каких-то социальных реализаций.
— Хорошая идея в чем? В чем хорошесть-то ее заключалась, поясните, профессор?
— Хорошесть в том, что изначально-то это ведь идея вполне правильная была.
— Национальная наука? И обособленность от мировой…
— Ну вот то, что она национальная, — это перегиб. Наука на самом деле…
— Интернациональная.
— Да, она не должна быть оснащена какими-то этническими социальными ограничениями, это же чистый продукт в виде реализации творчества…
Вор ведь не тот, кто крадет, а тот, кого поймали…
— Александр Юрьевич, вот я начал с того, что человечество всегда боролась с преступностью. Я имею в виду возрастающую строгость наказания: тюрьмы, каторги, ссылки — в разных странах невыносимые разные совершенно изуверские методы с целью устрашения... Вот можно ли человеческую природу таким образом как-то изменить? Скажите, разве тюрьмы, в частности, могут исправлять людей? Пытки, ссылки, каторги? Они что могут делать человека лучше?
— Да нет, конечно.
— Но ведь многие в узилище к вере обращаются. Я сам наблюдал подобное и не раз. Бывший заключенный продолжает, в общем-то, выйдя на свободу, заниматься, скажем так, «современной коммерцией», но при этом еще и усиленно молится богу.
— По-моему, здесь не совсем корректное сравнение, что кое-кто обретает веру, скорее — там просто ему нечем заняться. А это обстоятельство не требует чрезмерных усилий, но создает иллюзию какого-то стимула в жизни, нового стимула. А что касается исправления или строгости наказания… Ну, во-первых, я могу сказать, что строгость наказания никого не пугает, особенно ту категорию людей, которые склонны к совершению преступлений насильственного характера. Их не испугать строгостью наказания, они просто об этом не задумываются.
— Импульсивно действуют.
— Примерно так…
— Пропульсивно, компульсивно… Какие там еще дефиниции у криминологов существуют?
— Еще какие угодно (смеется), можно дать определяющие термины, тут их действительно существует немало.
— Диссертации люди пишут во всех странах о способах исправления и перевоспитания...
— Согласен, целый набор, да. Но вот не пугает убийц эта вся строгость наказания…
Преступность — это нормальная реакция нормальных людей на ненормальные условия жизни…
— Так и воров она тоже не пугает. В СССР за хищение социалистической собственности в особо крупных размерах даже расстреливали… И при этом крали все равно…
— Воров это не пугает, у абсолютного большинства из них есть наивные иллюзии, что им удастся избежать наказания. И ведь некоторым действительно это удается, правда, очень небольшому проценту.
— Александр Юрьевич, вот пример из жизни: молодой коррупционер попался, у него конфисковали миллиард с чем-то, а он с улыбкой идет в суд, получает свои восемь лет, которые ему еще и могут сократить за примерное поведение… А кубышки-то припрятаны надежно где-то в огороде, и, когда он выйдет на свободу, он все равно будет самым богатым человеком...
— И это тоже хороший стимул. Вот недавно, если вы обратили внимание, вынесли наконец приговор бывшему губернатору Сахалинской области Александру Хорошавину. Он семь лет провел на предварительном заключении: все никак дело не могли довести до суда, но там, скорее всего, у следственных органов была мотивация вынудить его...
Я неплохо был знаком с этим делом, когда-то, в самом начале, принимал участие в этом расследовании на Сахалине. Вот и мотивация-то была, предполагаю, такая, чтобы вынудить его вернуть эти, по-моему, 12 или 15 миллиардов долларов, которые у него на счету были в банке в Гонконге, но они там благополучно и остались. Он проявил незаурядное такое упрямство. И когда стало все-таки понятно, что ему не удастся вменить чрезмерно тяжкое преступление, за которое можно пожизненный срок получить, — все, он совершенно замкнулся, перестал абсолютно сотрудничать со следствием. Ну и получил, конечно, изрядный срок, но если вычесть семь лет, которые он уже провел на предварительном следствии, то через несколько лет он благополучно выйдет на свободу, а эти миллиарды ведь никуда не делись…
— Так давно же известно, что коррупционеры незаконно нажитое всегда переводят за границу. В швейцарские знаменитые банки, которые никому не раскрывают своих секретов и тайн. Допуск к номерным счетам может быть, допустим, только у жены или у еще кого-то особо доверенного… А с деньгами и с хорошим подогревом даже в колонии сидеть лучше, чем быть заключенным-бессребреником. Таким же можно и в местах лишения свободы создавать условия отсидки вполне благоприятные… У нас некоторые бывшие чиновники кто библиотекарем устраивались на работу в колонии, кто завклубом… Но только не на литейку, не на лесоповал…
— Да, условия содержания в колониях очень сильно разнятся для спецконтингента. И некоторые там чувствуют себя вполне комфортно. Ну, может быть, не совсем так комфортно, как было им на свободе, но во всяком случае никаких тягот и ограничений особых не существует.
— Тем более что хороший начальник колонии он же всегда и строитель, и созидатель. А для строительства нужно многое… Родственник приезжает в ИК, а ему начинают перечислять: нам вот это нужно, вот это нужно, вот это нужно… Даже ведь не себе в карман, а на развитие вот этой инфраструктуры колониальной. Такая вот, рассказывают, благотворительность на развитие пенитенциарной системы существует…
— Самое смешное, что действительно им это все нужно для развития. У них финансирование-то явно недостаточное. И та же зарплата, ну вот она немножко поднялась сейчас, а еще лет 20 назад они по большей части влачили абсолютно нищенское существование, и надо было постоянно находить какой-то гармоничный баланс между реальными потребностями, которые находятся в рамках правового поля, и теми, которые за эти рамки выходят.
Продолжение следует.
Свежие комментарии