«Канцелярии иркутского генерал-губернатора давно не хватало опытного чиновника по переселенческим земельным делам. Время от времени Петербург прикомандировывал кого-нибудь из статистиков, но проку от них было немного, и лишь в последний приезд в столицу Горемыкина обнадёжили, сообщив, что свободен Корнилов, послуживший уже комиссаром по крестьянским делам и очень хорошо себя показавший.
Правда, предупредили, что странный: записался на борьбу с голодом и подал в отставку, когда ему была прямая дорога в губернское по крестьянским делам присутствие, а оттуда и в вице-губернаторы». Вот беда так беда на все времена — этот кадровый управленческий голод! «Иркутские истории», Валентина Рекунова.
Окончание. Начало в №10
Сто апельсинов для родителей невесты
1 апреля 1894 года лёд на Ангаре потемнел, и всякое движение прекратилось. Около двух часов пополудни с Московского тракта подъехал экипаж и, немного притормозив, направился через реку. Пассажир, вероятно, не знал об опасности, а что думал ямщик, неизвестно, но зеваки на обоих берегах замерли. Лошадь, всё понимавшая, ускорила ход, а, когда почувствовала под копытами землю, резко остановилась. Тарантас качнуло, и из открывшейся двери послышалось:
— Это Иркутск? В гостиницу! Самую приличную!
Возница направил свою Федору к «Деко» — там платили за каждого привезённого постояльца.
Железнодорожное сообщение в 1894 году было только до Челябинска; далее до Кургана едущих по служебным делам возили в товарных вагонах, а потом пересаживали в почтовые экипажи или в сани. Корнилов проехал в санях почти без задержек 3.600 вёрст и так устал, что не заметил ни тёмного льда Ангары, ни встречного экипажа, пролетевшего очень близко у поворота к гостинице.
Дежурный подивился, узнав, что пассажир из Москвы:
— Очень вам повезло, что Ангара не взяла. Значит, будет вам здесь удача!
— Не возражал бы. Отнюдь.
— Долго ль были в пути?
— Семнадцать дней. Мне сказали, что это немного. А ведь я ещё заезжал в Барнаул, знакомился с братом невесты.
— Да, очень скоро проехали. Багаж в номер возьмёте? Тяжёлое можно оставить здесь, в камере хранения. Надеюсь, ничего скоропортящегося?
— В одном ящике книги, а в другом — апельсины. Покупал их зелёными, чтобы поспели в пути.
— Где будете продавать?
Молодой человек рассмеялся:
— Это — подарок родителям невесты. Я приехал знакомиться. Интересно, что в ящик вошло ровно сто штук.
— Говорю же: будет вам тут удача!
С иркутянкой Натальей Фёдоровой Александр Корнилов познакомился в отряде по борьбе с голодом. Барышня училась на Высших женских курсах, прекрасно музицировала, свободно переводила с французского, и у них сразу обнаружилась масса тем для разговоров. Молодой человек не скрывал серьёзности своих намерений, но её смущала разница положений: он — дворянин, выходец «из тех самых Корниловых», а она из обычной провинциальной семьи, гимназия — это всё, что смогли ей обеспечить родители, дальше училась уже на городскую стипендию. Её, кстати, требовалось отработать в одной из местных школ, и на это время Александр Александрович решил поселиться в Иркутске и на другое же утро отправился в Белый дом.
Приём у иркутского генерал-губернатора Горемыкина начался, как обычно, в десять утра. А представляющихся сегодня, 2 апреля 1894-го, было двое. Оглядев обоих, дежурный адъютант обратился к Корнилову:
— Если вы желаете получить должность, то лучше прийти в мундире: вряд ли генералу внушит доверие фрак.
— Я в отставке почти два года, а значит, без мундира. Доложите просто: Корнилов, Александр Александрович.
— Как вам будет угодно, — и прошёл в кабинет.
Тотчас дверь распахнулась и появился нестарый ещё военный, плотный, с умным лицом. Он радушно улыбнулся, взял Корнилова под руку, словно бы не заметив его вольный костюм, и принялся ходить по приёмной, всё время расспрашивая. А затем со словами «Мы с вами сработаемся» провёл в кабинет.
Канцелярии иркутского генерал-губернатора давно не хватало опытного чиновника по переселенческим земельным делам. Время от времени Петербург прикомандировывал кого-нибудь из статистиков, но проку от них было немного, и лишь в последний приезд в столицу Горемыкина обнадёжили, сообщив, что свободен Корнилов, послуживший уже комиссаром по крестьянским делам и очень хорошо себя показавший. Правда, предупредили, что странный: записался на борьбу с голодом и подал в отставку, когда ему была прямая дорога в губернское по крестьянским делам присутствие, а оттуда и в вице-губернаторы. Хорошо, что отец его не дожил до такого конфуза!
Корнилова-старшего (и тоже Александра Александровича) Горемыкин знал ещё в бытность того правителем дел канцелярии Одесского генерал-губернатора. Даже злые языки признавали, что он — достойный племянник адмирала Корнилова. Только с младшим сыном ему что-то не повезло: природный идеалист, что подумает, то и говорит, не глядя ни на чины, ни на звания. Пока он в комиссарах ходил, это, может, и было терпимо, но в канцелярии генерал-губернатора он в два дня врагов наживёт.
— Возможно, возможно, но я бы на него посмотрел.
За дерзостью иногда скрывается просто порядочность
Иван Петрович Моллериус, правитель дел канцелярии иркутского генерал-губернатора, вернулся со службы озадаченным:
— Горемыкин в разговоре со мной подчеркнул, что с Корниловым я непременно сработаюсь…
— То есть он таким образом отдал распоряжение, — догадалась супруга Анастасия Петровна.
— В том и дело! Корнилов, конечно, потомственный дворянин и просто порядочный человек, но очень уж непредсказуем. Представь: хочет быть простым делопроизводителем, тогда как может быть старшим чиновником по особым поручениям. Бывший в этой должности Безобразов недавно сделал предложение племяннице генерал-губернатора и получил согласие — то есть оказался в родстве с начальством. Теперь он должен уйти, и кому же занять его место как не Корнилову? Но Александр Александрович стал отказываться: я, говорит, не имею карьерных соображений и готов заниматься интересным мне делом и в самой скромной должности. Тем более что «особые поручения» могут оказаться противными моим взглядам и убеждениям.
На этой фразе Горемыкин поперхнулся, и шея у него покраснела — так бывает, когда он в большом волнении. Я подумал, сейчас будет гроза, но генерал сдержался и негромко спросил:
— Характер работы чиновника по особым поручениям определяю я сам — значит, вы мне не доверяете?
— Лично вам доверяю вполне.
— Ваша сильная сторона — вопросы переселенческие и земельные, а это значит, что вас следует прикомандировать к крестьянскому делопроизводству.
— Но вас могут отозвать из Иркутска, и на этот случай хорошо бы дать приказ (с открытой датой) о моём переводе в делопроизводители.
— Я и саму эту должность могу оставить вакантной.
— Это было бы наилучшим решением!
Сибирские крестьяне отличались от тех, что встречались Корнилову в Тамбовской и Тульской губерниях, а уж с польскими их и сравнивать было трудно. Александр Александрович шесть лет прослужил комиссаром под Варшавой, но так и не смог отучить крестьян от попыток «ручку поцеловать». А в Иркутской губернии они здоровались за руку, рассуждали неспешно, толково и с большим достоинством, то есть всё указывало на то, что пора вводить здесь институт крестьянских начальников.
Корнилов составил об этом подробнейшую докладную записку, и, хоть опиралась она на местный материал, могла стать полезной и для других губерний, так что Иван Петрович Моллериус распорядился отдать этот труд объёмом в триста страниц в губернскую типографию. В министерство внутренних дел ушла и другая обстоятельная записка Корнилова — о земствах. Там она оказалась погребена под горою бумаг, но один экземпляр всё же выбрался на поверхность, добрался до Красноярска и там, писали, хорошо послужил.
Летом 1895-го супруги Корниловы отправились в свадебное путешествие. Побывали в Тункинской долине, погостили у Наташиной бабушки, а потом повернули на Петербург. В ту же пору и Горемыкин должен был представляться новому государю, так что вместе подверстались к золотому обозу. Дорога уложилась в тридцать семь дней, и они вспоминались потом как очень счастливые. Наталья (Таля, как называл её Александр Александрович) наконец перестала стесняться Александра Дмитриевича. Когда-то, давая Корнилову согласие на замужество, она выставляла непременным условием, что будет избавлена от светских знакомств, приёмов, балов — и будущий муж обещал. Начальник края, не имея возможности с ней познакомиться, воспользовался положением попечителя учебного округа — пришёл к Наталье Антиповне на урок. А вскоре представился и неофициально — заглянул к Корниловым на квартиру. И с самым серьёзным видом объявил:
— Много слышал о том, что у вас отменная библиотека, так нельзя ли к вам записаться?
Лёгким движением времени три года превращаются в семь
В 1900-м Горемыкин был отозван с поста начальника края, и совершенно для себя неожиданно. Но приказы не обсуждают, и он сердечно попрощался со всеми, а у Корниловых провёл целый вечер. Шутил, но, когда Наталья Антиповна вышла из комнаты, горько вздохнул:
— Вплоть до последнего времени я с иронией относился к пресловутому стечению обстоятельств — и вот сам стал его жертвой: говорят, что причиной моего перевода стало… удобство квартиры товарища министра внутренних дел Пантелеева. Он был шефом жандармов и свил гнездо прямо при управлении. Новый министр побывал там в гостях и был положительно очарован, а вот и итог: для жандармов купили другое здание, дали денег на перестройку, а Пантелееву освободили место в Иркутске, — он помолчал. — А я, старый пень, привязался к Иркутску и здесь хотел умереть.
Наталья Антиповна возвратилась с чаем — и Александр Дмитриевич изящно повернул разговор:
— Смеёмся над стечением обстоятельств: ваш супруг (с его-то отметкой о неблагонадёжности по полицейскому департаменту) теперь будет готовить бумаги на подпись вчерашнему шефу жандармов.
Корниловы многозначительно переглянулись, а Горемыкин продолжил с улыбкой:
— Знаю наверное, что Пантелеев приедет не сразу, месяца три ещё поуправляет из Петербурга.
Действительно, новый генерал-губернатор оставался в столице ещё несколько месяцев. И за всё это время ни разу не обозначил, как он видит управление краем — просто подписывал все присылаемые бумаги.
При личном знакомстве с Корниловым сразу же предложил ему оставаться на службе и обещал повышение. Однако не разделял его мыслей о том, что «территория существует для населения, а не население для территории и что власть — для народа, а не народ для власти».
Александру Александровичу предлагали баллотироваться в городские головы, редактировать «Восточное обозрение», но три года, отпущенные на жизнь в Иркутске, и без того растянулись до семи. Когда Корниловы уже жили в Саратове, их разыскала Анастасия Александровна Белозёрова, коллега по попечительству над потанинской читальней. Горемыкин поставил её руководить гимназией в Красноярске, но Пантелеев уволил без объяснений.
— А что с нашей библиотекой? — чувствуя недоброе, спросила Наталья Антиповна.
— Закрылось Ремесленно-слободское отделение, прежний каталог обеднел, а о новом нет речи. Возможно, вас, Александр Александрович, не предупреждали, но всё лучшее умирает в Иркутске с отъездом энтузиастов.
Об этом Корнилову как раз говорили, но Таля ещё с Бестужевских курсов грезила доступной библиотекой, да и складывалось всё на редкость удачно. Устав согласовали стремительно (Горемыкин помог), и сразу же началась закупка книг в Петербурге. Доставку обеспечивал типограф Посохин, складские помещения — предприниматели Первунинский и Поляков; всё это безвозмездно, и даже приказчики не просили приплаты. Очень скоро книжные фонды выросли до трёх с половиной тысяч томов, и для читальни выстроили специальное здание. Разве можно об этом жалеть?
Справочно
Устав народной библиотеки-читальни был утверждён иркутским губернатором 12.07.1896 г. Членом библиотечного общества мог стать каждый уплативший взнос в 3 руб. Сумма в 25 руб. обеспечивала пожизненное членство. А звание почётного члена предполагало взнос в 100 руб. и более. Так Ю. И. Базанова передала на устройство читальни 1.000 руб. Городская дума обязалась ежегодным взносом в 200 руб.
27.10.1896 г. освящено специально построенное для библиотеки здание на углу 1-й Иерусалимской и Русиновской; 10.11.1896 г. библиотека открыта для публики. Попечителем избран А. А. Корнилов. В устройстве библиотеки большое участие принимали также: Анастасия Александровна Белозёрова, выпускница Высших курсов, преподаватель Иркутского института императора Николая I, Нина Николаевна Заостровская, жена директора народных училищ Иркутской губернии, Екатерина Федосьева Пахолкова, купеческая дочь и курсистка, Василий Аполлонович Белоголовый, купеческий сын и бывший студент Медицинской академии.
Из газеты «Восточное обозрение» от 28.01.1898: «В пользу бесплатной библиотеки-читальни в четверг, 29 числа, в городском театре труппою г-на Кравченко будет сыграна комедия Островского «Бесприданница».
Из газеты «Восточное обозрение» от 30.12.1899: «2-е отделение бесплатной библиотеки открыто по Мало-Блиновской в доме, известном под названием «Раздай беда». Открытие состоялось после молебна, в присутствии городского головы и членов совета читальни».
Из газеты «Восточное обозрение» от 01.06. 1899: «В книжном складе при бесплатной народной библиотеке-читальне (Ивановская улица, магазин Н. П. Полякова) получен большой транспорт народных и популярных книг ценою от 1 копейки».
Реставрация иллюстраций: Александр Прейс
Свежие комментарии